тел. (499) 197-74-00
факс. (499) 946-87-11
г. Москва, ул Народного Ополчения,
д.34, стр.1 Бизнес-центр «ЦКБ-Связь»

ПРОСТЫМ ДОХОДЧИВЫМ ЯЗЫКОМ О СУТИ ESG

10.01.2022

рассказывает главный аналитик «Газпром нефти» Сергей Вакуленко

10.01.2022; Страница в Facebook отраслевой группы «Нефтегазовый Мир»: https://www.facebook.com/groups/733415503413075/permalink/4674972152590704

Что такое ESG и с чем его едят.

ESG – это на сегодняшний день наверное, самая популярная тема у организаторов конференций, бизнес-консультантов и журналистов деловых изданий. Новый хайп, короче говоря, сместивший с пьедестала цифровую трансформацию. (о цифровой трансформации и хайпах я написал в цикле статей 2018 года).

Расшифровываются эти три буквы как Environmental, Social, Governanceтри аспекта, по которым рассматривается деятельность корпораций. Как и компьютеризация, ставшая важной частью бизнеса в 1960-е годы (а информатизация – так и еще раньше, с изобретения телеграфа и табулятора Холлерита), идея о том, что бизнес должен обращать внимание не только на краткосрочную прибыль, но и на экологические и социальные последствия своей деятельности, совсем не нова. Термин «Triple bottom line» появился в середине 90-х, а сама по себе концепция, что деятельность бизнеса создает экстерналии (как положительные, так и отрицательные), а бизнес пользуется не только теми ресурсами, за которые непосредственно платит, но и общественными, восходит, как минимум, к Энгельсу, по которому основным противоречием капитализма является противоречие между общественным характером производства и частным характером потребления, а потом была развита британским экономистом Пигу, предложившим специальную форму налогов, разрешающих это противоречие.

В современной парадигме ESG E отвечает за то, насколько компания старается минимизировать вред, наносимый ее деятельностью окружающей среде, S – насколько компания заботится об эффектах от своей деятельности на людей и сообщества – как на сотрудников, так и на тех, кто так или иначе оказался затронут деятельностью компании, а Gнасколько хорошо компания управляется и насколько система управления компании действительно принимает во внимание интересы всех стейкхолдеров и создает механизмы учета и балансирования этих интересов в деятельности компании, пусть даже и в ущерб краткосрочной выгоде.

Важно, что рассматриваются эффекты не только от прямой деятельности компаний, а обращается внимание на три охвата – на прямые эффекты от производственной деятельности, на эффекты от деятельности контрагентов и поставщиков компании и на эффекты от использования и потребления продукции компании. Например, были примеры, когда подвергались критике европейские и американские модные лейблы за то, что их подрядчики в развивающихся странах, где, собственно, и производятся многие вещи, крайне нелюбезно относились со своими рабочими, а табачные компании подвергались критике за вред, который причинялся потребителями их продукции как себе, так и окружающим.

В принципе, и об охране окружающей среды, и о социальной ответственности бизнеса, и о том, чтобы быть «good corporate citizen» крупные корпорации заботятся уже очень давно. По крайней мере, для крупных производств экологические аспекты находятся под пристальным влиянием общества и акционеров еще со времен Exxon Valdez (1989) и Бхопала (1984), проблемы взаимодействия с местными сообществами – со времен проблем в дельте реки Нигер (1993) и т.д. Extractive Industries Transparency Initiative, призванная навести порядок в том, как распределяются доходы от работы транснациональных горнодобывающих компаний в развивающихся странах и как принимаются решения об аспектах их работы, начала воплощаться в 2003-м году. Российские крупные компании, кстати, не исключение – их отчеты об устойчивом развитии начали выходить в конце нулевых годов.

Но лет 5-7 назад начала подниматься волна «ответственного инвестирования» - стали активно появляться фонды, инвестирующие только в бумаги компаний, обращающих внимание на ESG. Опять-таки, фонды этичного инвестирования, например, не покупающие бумаги табачных и алкогольных компаний, производителей оружия, владельцев казино и прочих sin stocks, но массовым это явление стало становиться относительно недавно. Есть несколько теорий, почему это происходит. Отчасти, это отвечает субъективным предпочтениям инвесторов. Нынешние 50-летние – это люди, взрослевшие в 90-е, когда развивалась концепция political correctness, когда стала входить в моду концепция экологичности. Для этих относительно богатых людей уже не все определяется только цифрой возврата на инвестиции, для них морально-сентиментальный аспект тоже важен.

Другая теория – что обращать внимание на ESG-факторы попросту дальновидно и предусмотрительно. Есть много примеров, когда к компаниям приходили с многомиллиардными исками за неэкологичное поведение многолетней давности, за ненадлежащее отношение к сотрудникам. Просвещенная социальная политика открывает компании доступ к более широкому и разнообразному пулу талантов. Есть такое понятие “licence to operate” – компания может не нарушать никаких формальных законов, но если у нее слишком неприятный имидж, то ей становится крайне трудно получать одобрение на открытие новых производств на общественных слушаниях, выигрывать крупные контракты и так далее, ее продукцию начинают бойкотировать потребители. Наконец, наличие системы управления со сдержками и противовесами, способной оценивать широкий спектр факторов и далекоидущие последствия – это определенная гарантия для инвесторов, что компания не будет вести себя слишком оппортунистично, лихо и безрассудно, a-la Lehman Brothers, что руководство компании не захватят персонажи вроде Джеффри Скиллинга, как это случилось с Энроном. Кстати, крах LB был связан еще и с тем, что когда этому банку пришлось туго, не нашлось никого, кто захотел бы ему помогать, в частности, из-за слишком волчьей манеры игры в предыдущие годы.

Наконец, есть третья линия объяснения, почему некоторые инвесторы интересуются ESG-профилем тех, с кем имеют дело – это особенно касается страховых компаний. Напомню, страховые компании – одни из крупнейших игроков на рынке инвестиций, они собирают страховые премии, инвестируют собранные деньги и при наступлении страховых случаев выплачивают страховку. Страховая отрасль, таким образом, сидит на триллионах долларов капитала. Страховые компании считают, что риски изменения климата и связанные с этим катаклизмы – от ураганов до опустынивания и гражданских войн в результате недостатка продовольствия – чреваты для них дополнительными убытками и поэтому используют свой весомый инвестиционный рычаг, чтобы подталкивать компании к снижению углеродного следа и климатического риска.

Но как измерять этот самый ESG профиль? В последние годы, как только тема стала популярной, появилось множество организаций, как совсем новых, так и внутри старых оценщиков бизнеса – рейтинговых и информационных агентств, аудиторов и т.д., предлагающих свои шкалы и системы оценки, рейтингов, рэнкингов и так далее. Все они рассматривают ESG тему как «голубой океан», который открыт для захвата первопроходцем, так что, сейчас мы наблюдаем битву стандартов. Многие из этих первопроходцев не прочь стать аналогом кредитно-рейтинговых агентств, вроде S&P или Moody’s, сидящих ныне на устойчивом и доходном бизнесе выпуска, поддержания и обновления кредитных рейтингов.

А пока пыль не осела, пейзаж рейтингов, скорингов и рэнкингов представляет собой очень забавное зрелище.

Старые почтенные агентства выпускают их примерно по той же методе, что свои кредитные рейтинги. Но в отличие от кредитных, у них нет монополии и с ним соревнуется множество новых рейтингов, стремящихся захватить свою долю.

В принципе, большинство из них устроено так – рейтингователи либо предлагают компаниям заполнить опросники, либо берут данные из открытых источников и по своим тайным формулам вычисляют в итоге заветную цифру, в надежде, что именно эта цифра именно от этого рейтингователя и станет наиболее употребимой для инвесторов и других пользователей рейтингов и в итоге этот рейтинг станет надежным источником дохода. Но пока часто эти рейтинги и рэнкинги выпускаются даже без ведома оцениваемых компаний – рейтингователям надо создать базу, накопить репутацию и track record. Для некоторых из них выпуск рейтингов является рычагом для подвижки компаний в ту или иную сторону (с переменным успехом). Например, можно видеть оценщиков с идеей, сердцу которых явно ближе и важнее определенные аспекты ESG, вроде, карьерных возможностей для женщин или учет прав коренных народов в регионах деятельности компаний, так что, веса по ним стоят значительно выше. С другой стороны, возникли специальные сервисы – появились консультанты, которые гоняют регрессии и стараются угадать, как работают формулы, по которым выставляются рейтинги и предлагают компаниям услуги по быстрому улучшению того или иного рейтинга с минимальными усилиями.

Наконец, существуют совсем уж сомнительные схемы, когда компания обнаруживает себя на весьма среднем месте в рэнкинге, связывается с организацией, выпустившей рэнкинг с возмущенным вопросом, откуда взялась такая оценка, и получает ответ, что все это было сделано по открытым источникам, по которым было непросто судить об истинном положении дел, но если компания хочет, то за скромное вознаграждение рейтингователь может подетальнее посмотреть на дополнительные данные, которые компания может предоставить и это наверняка поможет повысить положение компании в следующей версии рэнкинга.

В принципе, эта пестрота, активизм и оппортунизм в оценках начинает раздражать и мешать и оцениваемым, и тем, кто пользуется оценками, а с другой стороны, регуляторы финансовых рынков начали считать нефинансовые аспекты деятельности компаний важными, так что, в ближайшие годы, скорее всего, произойдет консолидация и упорядочивание рейтингов ESG, это станет одним из элементов регулирования финансовых рынков, а отчетность станет обязательной.

Кстати, интересно, что сейчас в общественном сознании среди людей, которые об ESG что-то слышали, но в детали не вдавались, ESG практически тождественно равно снижению углеродного следа, декарбонизации. На практике тема ESG куда шире, но в последние пару лет совпали выход концепции ESG в мейнстрим (и пожалуй, превращение в хайп) и информационная волна вокруг изменения климата (Грета Тунберг начала свои прогулы школы во имя климата в августе 2018 года, а известность приобрела примерно полгода спустя). Кроме того, если практически все прочие аспекты ESG-повестки так или иначе были представлены в работе корпораций и в поле внимания инвесторов и регуляторов, по ним существовали и отлаженные внутренние процессы, и понимание, как на это смотреть, то климатические и декарбонизационные аспекты – это что-то новое, чем компаниям стало нужно заниматься относительно недавно, так что, две смежные волны внимания слились в общественном понимании в одну.

По-хорошему, реальное внедрение ESG-парадигмы в управление компаниями требует достаточно глубокой перестройки многих процессов.

Позволю себе историческое отступление. На старых советских промышленных гигантах часто заправляли инженеры, технологи и производственники, для которых во главе угла стояли объемы выпуска продукции, внедрение новых технологий и оборудования и так далее. Когда они стали переходить с советских на общепринятые международные нормы финансового и экономического анализа, поначалу казалось, что вести дело можно точно так же, просто оформлять и учитывать по-другому. Поначалу просто наличие у компаний нормальной отчетности уже поднимало ее в глазах инвесторов, а к экономистам и относились, как к людям, которые записывают и учитывают то, что сделали производственники. Понятно же, что если производственный результат хороший, то и экономический приложится, как может быть иначе? Но мало-помалу выяснялось, что далеко не все, что выглядит красиво и передово с точки зрения инженера, оправдывается в терминах NPV и IRR, так что, сегодняшние производственники, как правило, вполне подкованы в экономических терминах, но это заняло время.

Так пока и с ESG – во многих компаниях ESG воспринимается как дополнительная нагрузка, в первую голову, на IR, Investor Relations, т.е. как задача по правильному заполнению опросников и анкет для получения хорошей оценки и избавления «настоящего бизнеса» от всей этой головной боли, чтобы он мог спокойно вести дела как раньше. Но скорее всего, очень быстро этого станет недостаточно и компаниям придется демонстрировать реальные изменения подходов к ведению бизнеса. Хорошим, хотя и болезненным индикатором, что компания реально обращает внимание на ESG, являются случаи, когда компания реально отказывается от каких-то проектов, которые всем хороши, но, скажем, увеличивают углеродный след или снижают еще какую-то ESG-метрику.

Насколько ESG будет горячей темой, скажем, лет через 5, сейчас сказать довольно трудно. Может быть, с ростом осознанности общества действительно будет становиться еще более важной, а может быть, придет какая-нибудь новая волна.

Сергей Вакуленко,

руководитель департамента стратегии и инноваций «Газпром нефти»

(пост «ПРОСТЫМ ДОХОДЧИВЫМ ЯЗЫКОМ О СУТИ ESG» разместил администратор группы «Нефтегазовый Мир» Сергей Ветчинин)


Возврат к списку